Выйдя из банка, я отправился в лавку - только что пришли проценты с моей доли за продажу России и надо было печь мацу. Не хватало лишь самого важного ингредиента - крови христианского младенца. За этим товаром то я и шел в лавку Хаима.
Увидев меня, Хаим обрадовался:
- О, давно вас не было, - приветствовал он меня.
- Как обычно? - спросил Хаим.
- Да, пожалуйста, - кивнул я.
Он достал пузырек.
- Вот, самая свежая - от голубоглазого арийского ребенка.
Я взял пузырек и посмотрел на свет.
- А точно от голубоглазого? - усомнился я. - А то горчить маца может.
- Да вы что? - возмутился Хаим, - мы своих не обманываем - смело пеките.
Я расплатился и направился к выходу.
- Стойте, вы в курсе, что в кране нет воды?
- Как так? - остановился я на пороге, - опять?
- Ну да, наши в городе. Но для вас я припас бутылочку Боржоми. На нем тоже печь можно.
Заплатив еще и за Боржоми, я пошел домой. По дороге встретил пару арабов, и одного пристрелил. Вложив ему нож в руку, я отправился дальше в хорошем настроении. Меня манила маца.

И как всегда, рецепта нигде не было. Я перерыл все тома Талмуда на полке, а нашелся он прямо на виду - среди страниц моей настольной книги "Протоколы сионских мудрецов".

Маца дурманила и сводила с ума. Только я замесил тесто и капнул туда из бутылочки, раздался звонок.
- Да, слушаю, - раздраженно сказал я трубке.
- На проводе Ротшильд, - ответила трубка.
- О, Додик, - обрадовался я, - сколько лет, сколько зим. Как сам то?
- Да нормально, - проскрипела трубка. - Но есть проблемы. Ты слышал, что Россия встает с колен?
- Ну, - неопределенно буркнул я.
- Так вот, есть задание. Сегодня же отправляешься туда со своей командой. Твоя задача - сжечь кнопки в лифтах, разбить лампочки в подъездах, заменить всю водку в микрорайоне Южное Бутово на паленную и силой напоить мужиков - сами то они точно не будут водку пить.

- А это поможет? - усомнился я.
- Агент Гримнир, что за сомнение в наших методах? Когда это не помогало?
Я пожал плечами.
- И вот тока не надо мене этих пожиманий плечами, - буркнула трубка.
Я огляделся - опять где-то стояли камеры.
- Чувствую, ты мацу затеял, - уже словно издеваясь продолжала трубка.
Я кивнул. Раз все равно видит, так пусть смотрит.
- В общем все, билеты к тебе принесет посыльный, а ты собирайся - и смотри - чемодан не бери - полетишь лоукостом - нечего тратить еврейские деньги напрасно.
- Все что надо - украдешь на месте.
И в трубке раздались гудки.

День был безвозвратно испорчен. Кой черт опять не дают отдохнуть со своей Россией. Им что, мало Хаббада и Бейтара там? Я с досадой ударил ногой пробегавшего кота.
Ладно - Россия так Россия, а то что-то притомился я командовать подразделением ИГИЛ и прятать кипу под чалмой.

( Collapse )

Американский профессор Хесси Тафт, фотография которой в шестимесячном возрасте использовалась нацистами для пропаганды как образ идеального арийского ребенка, оказалась еврейкой. На прошлой неделе 80-летняя женщина подарила мемориалу Холокоста "Яд-Вашем" в Израиле экземпляры журнала "Солнце в доме", выпускавшегося в нацистской Германии, с ее младенческой фотографией на обложке.

"Сегодня я могу лишь смеяться над этим. Но если бы 80 лет назад нацисты узнали, кто я такая, сейчас меня, возможно, не было бы в живых", сказала Тафт в интервью газете Bild.

Родители Тафт, Яков и Полина Левинсон, оба талантливые певцы, эмигрировали в Германию из Латвии в 1928 году, чтобы сделать карьеру в классической музыке, и поселились в Берлине. После прихода нацистов к власти отец Хесси потерял работу в опере, потому что был евреем, и ему пришлось стать коммивояжером, ходящим со своим товаром по домам.

В 1935-м, когда девочке было всего полгода, а в Германии вовсю шли антиеврейские погромы, Полина Левинсон отвела дочь к известному берлинскому фотографу Гансу Баллину, который и сделал тот самый снимок. Через несколько месяцев Левинсон пришла в ужас, обнаружив фотографию Хесси на обложке нацистского журнала.

Потрясенная женщина старалась не появляться на улице с ребенком, боясь, что прохожие узнают девочку и поймут, что "идеальный арийский ребенок" на самом деле родился в еврейской семье.

"Мама пошла к фотографу, чтобы спросить, зачем он послал фото на конкурс без ее согласия, - вспоминает Хесси Тафт. - Тот ответил, что сделал это специально: зная, что мы евреи, он решил доказать, что нацистская расовая теория не стоит и выеденного яйца, поскольку сами вожди Третьего рейха не смогут отличить еврейского ребенка от арийского".

Шутка фотографа удалась - фотографию выбрал для журнала сам Йозеф Геббельс, министр пропаганды нацистской Германии.

( Collapse )

– Всю жизнь руки по швам! Не смел пикнуть. Теперь расскажу…

В детстве… как себя помню… я боялся потерять папу… Пап забирали ночью, и они исчезали в никуда. Так пропал мамин родной брат Феликс… Музыкант. Его взяли за глупость… за ерунду… В магазине он громко сказал жене: «Вот уже двадцать лет советской власти, а приличных штанов в продаже нет». Сейчас пишут, что все были против… А я скажу, что народ поддерживал посадки. Взять нашу маму… У нее сидел брат, а она говорила: «С нашим Феликсом произошла ошибка. Должны разобраться. Но сажать надо, вон сколько безобразий творится вокруг». Народ поддерживал… Война! После войны я боялся вспоминать войну… Свою войну… Хотел в партию вступить – не приняли: «Какой ты коммунист, если ты был в гетто?». Молчал… молчал…

Была в нашем партизанском отряде Розочка, красивая еврейская девочка, книжки с собой возила. Шестнадцать лет. Командиры спали с ней по очереди… «У нее там еще детские волосики… Ха-ха…». Розочка забеременела… Отвели подальше в лес и пристрелили, как собачку. Дети рождались, - понятное дело, полный лес здоровых мужиков. Практика была такая: ребенок родится – его сразу отдают в деревню. На хутор. А кто возьмет еврейское дитя? Евреи рожать не имели права. Я вернулся с задания: «Где Розочка?» – «А тебе что? Этой нет – другую найдут». Сотни евреев, убежавших из гетто, бродили по лесам. Крестьяне их ловили, выдавали немцам за пуд муки, за килограмм сахара. Напишите… я долго молчал… Еврей всю жизнь чего-то боится. Куда бы камень ни упал, но еврея заденет.

Уйти из горящего Минска мы не успели из-за бабушки… Бабушка видела немцев в 18-м году и всех убеждала, что немцы – культурная нация и мирных людей они не тронут. У них в доме квартировал немецкий офицер, каждый вечер он играл на пианино. Мама начала сомневаться: уходить – не уходить? Из-за этого пианино, конечно… Так мы потеряли много времени. Немецкие мотоциклисты въехали в город. Какие-то люди в вышитых сорочках встречали их с хлебом-солью. С радостью. Нашлось много людей, которые думали: вот пришли немцы, и начнется нормальная жизнь. Многие ненавидели Сталина и перестали это скрывать. В первые дни войны было столько нового и непонятного…

Слово «жид» я услышал в первые дни войны… Наши соседи начали стучать нам в дверь и кричать: «Всё, жиды, конец вам! За Христа ответите!». Я был советский мальчик. Окончил пять классов, мне двенадцать лет. Я не мог понять, что они говорят. Почему они так говорят? Я и сейчас этого не понимаю… У нас семья была смешанная: папа – еврей, мама – русская. Мы праздновали Пасху, но особенным образом: мама говорила, что сегодня день рождения хорошего человека. Пекла пирог. А на Пейсах (когда Господь помиловал евреев) отец приносил от бабушки мацу. Но время было такое, что это никак не афишировалось… надо было молчать…

Мама пришила нам всем желтые звезды… Несколько дней никто не мог выйти из дома. Было стыдно… Я уже старый, но я помню это чувство… Как было стыдно… Всюду в городе валялись листовки: «Ликвидируйте комиссаров и жидов», «Спасите Россию от власти жидобольшевиков». Одну листовку подсунули нам под дверь… Скоро… да… Поползли слухи: американские евреи собирают золото, чтобы выкупить всех евреев и перевезти в Америку. Немцы любят порядок и не любят евреев, поэтому евреям придется пережить войну в гетто… Люди искали смысл в том, что происходит… какую-то нить… Даже ад человек хочет понять. Помню… Я хорошо помню, как мы переселялись в гетто. Тысячи евреев шли по городу… с детьми, с подушками… Я взял с собой, это смешно, свою коллекцию бабочек. Это смешно сейчас… Минчане высыпали на тротуары: одни смотрели на нас с любопытством, другие со злорадством, но некоторые стояли заплаканные. Я мало оглядывался по сторонам, я боялся увидеть кого-нибудь из знакомых мальчиков. Было стыдно… постоянное чувство стыда помню…

( Collapse )

Гаага, 1942. Ева и Леана Мюнцер. Обе погибнут в Освенциме.



Берлин, 1925. Марион Бассфренд уедет в Англию в 1938-м.
Ее родителей немцы убьют в ноябре 1941-го в Девятом Форте в Каунасе.


Амстердам, 1941. Сюзан Хоххер погибнет в Освенциме через год.



( Collapse )

«Переступил порог, — дети. Огромное количество детей до 6 лет. В маленьких телогреечках, в маленьких ватных брючках. И номера — на спине и на груди. Как у заключенных. Это номера их матерей. Они привыкли видеть возле себя только женщин, но слышали, что есть папы, мужчины. И вот подбежали ко мне, голосят: «Папа, папочка». Это самое страшное — когда дети с номерами. А на бараках: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство»...

Из воспоминаний калмыцкого поэта Давида Кугультинова.

Если обратиться к самым первым именам и фамилиям в детском расстрельном реестре, то начинать надо с царской семьи, с расстрела царя Николая II и его семьи в Ипатьевском доме в Екатеринбурге. Этот расстрел организовало правительство Ленина. Потом оно организует еще миллионы расстрелов.

В 1919 году в Петрограде расстреляли родственников офицеров 86-го пехотного полка, перешедшего к белым, в том числе и детей. В мае 1920 года газеты сообщили о расстреле в Елисаветграде четырех девочек 3—7 лет и старухи-матери одного из офицеров.

"Городом мертвых" называли в 1920 году Архангельск, где чекисты расстреливали детей 12—16 лет.


Фотографии маленький рабов ни кому не были нужны. Лишь случайно человек с фотоаппаратом (даже в форме НКВД) мог попасть туда, где советская власть гнобила десятки тысяч детей собственного народа. Но все же, несколько таких снимков остались в архивах.

( Collapse )

Сепфора Розенфельд пережила Холокост и добралась до Палестины. Как и многие из ее поколения, постоянно жившего под угрозой, Сепфора чувствовала срочную необходимость создать собственную семью.

( Collapse )

( Collapse )

Тема Холокоста неразрывно связана с Берлином, город полностью пропитан еврейской историей, сохранив огромную часть еврейского духа минувшей эпохи.

Сегодня, немцы вовсю пытаются загладить вину за постыдное прошлое, возродить прежний, довоенный, еврейский Берлин, всюду размещены мемориальные таблички об известных еврейских жителях города, монументы погибшим в концлагерях, там же возведен пронзительный, мощнейший мемориал жертвам ШОА, в германской столице можно встретить еврейские названия улиц, музеи, арт – объекты, кошерные магазины и кафе, еврейскую больницу. О некоторых из таких знаковых мест, мы сегодня и поговорим.

( Collapse )

В субботу нам выпала возможность принять участие в замечательном проекте иерусалимского рыцаря и по совместительству гида, Григория Тамар "Потрогай живого рыцаря". Суть проекта - в совмещении экскурсии и интерактивного действа, связанного с рыцарством, средневековьем. Гриша провел нам замечательную экскурсию по древней Кейсарии, углубляясь в ее основание при царе Ироде, затем во времена Рима и Византии, халифата, мамлюков и османов. Это было очень интересно и познавательно.

А потом началась интерактивная часть - все желающие могли попробовать свои силы, и надавать рыцарю Грише тумаков. Нельзя сказать, чтобы это очень получилось, но вовсе не потому, что мы не старались. Все прекрасно провели день, и устав самую малость, отлично отдохнули.
А в следующую прогулку, ориентировочно 28 декабря, мы потрогаем за живое не только рыцарей, но и кузнецов (зачем нам кузнец? а вот нужен).

( Collapse )

Недавно прислали Прекрасное. Оказывается, в России есть такой художник Борис Заболоцкий "служу отечеству" (не путать с поэтом-однофамильцем), который представляет себя как "художника-патриота" и картины которого впитали в себя все мифы российских пропагандистов, которые можно услышать по телевидению.

Одна из серий Бориса называется "Фашизм на Украине не пройдёт" — Борис создал её под влиянием мощно вставшего патриотизма после отбирания у Украины Крымнаша. Также немало полотен Борис Заболоцкий посвящает религиозным темам, а ещё протестует против абортов — рисуя кромсаемых врачами-негодяями розовых трёхлетних младенцев. Не обходит своим вниманием художник и Новороссию — посвящая ей отдельные героические иллюстрации



( Collapse )