Category was added automatically. Read all entries about "город".
Немецкий солдат-радист, фотограф Вилли Георг (Willy Georg) летом 1941 года, будучи в Варшаве, нелегально пробрался в гетто и отснял на свою “Лейку” четыре пленки. Пятую пленку и фотоаппарат у него конфисковал военный патруль при задержании. К счастью, спрятанные в карманах четыре пленки сохранились до наших дней.
Это — отрывок из его книги «Начало неведомого века»
Эмигрировав в США, одессит Давид Айзенштейн никогда не вспоминал, как во время войны он с родителями выжил в гетто. Пока внезапно не умер его сын. Тогда Давид собрал все свои воспоминания – про раздробленные пальцы, про голод, про спасительные укрытия из мертвых тел – и привез их в Одессу. В город, в котором родился и чуть не погиб.
Отец Давида инженер Тевье Айзенштейн руководил выполнением фронтовых заказов на заводах Одессы и был одним из создателей знаменитого танка НИ-1, который одесситы шутливо называли «На испуг». По сути НИ-1 – это обычный трактор, обшитый броней и оснащенный либо настоящими пулеметами, либо просто их деревянными муляжами. Из-за всего этого «апгрейда» НИ-1 во время движения ужасно гремел – и поэтому оказывал невероятное психологическое воздействие на противника.
Летом 1941 года в осажденной Одессе Тевье Айзенштейн работал круглосуточно, спал прямо в цеху. Директор завода обещал – если советские войска оставят город, Айзенштейн и его семья получат талоны на эвакуацию. Слова своего он не сдержал – точнее, выдал лишь два талона на семью из девяти человек. В итоге 16 октября 1941 года в оккупированной румынскими войсками Одессе остались сам Тевье Айзенштейн, его родители и сестра Фрида с 9-летней дочкой Ритой, его жена Ребекка со своими родителями, а также их 5-летний сын Давид.
«Кроме меня, отца и матери, все погибли в Доманевке. На моих глазах. Я это помню, как будто все случилось вчера, несмотря на то, что мне было всего пять лет», – говорит Давид Айзенштейн.
Репрессии начались сразу – евреев выселяли из квартир, инвалидов и малоподвижных убивали. Мужчин сгоняли в тюрьму. Мама Давида спрятала сына у русской подруги, но потом их все-таки вместе забрали в тюрьму, где маме и сыну посчастливилось встретить отца. Надо сказать, что семье действительно очень повезло – их не убили после взрыва румынской комендатуры, когда весь Александровский проспект был увешан трупами, и не сожгли, как тысячи других евреев, в складах на Люстдорфской дороге.
Зимой 1941 года узников вывели из тюрьмы и погнали за город. По дороге колонну пополняли новые «выявленные» евреи. Давид помнит, что зима была лютая. Люди не знали, что происходит, и клали на санки все свое имущество, но все было без толку – колонна двигалась через сортировочную станцию в Слободке. Еды никакой, естественно, не было, многие быстро слабели и не могли идти. Таких сразу расстреливали или обливали водой – через два-три часа человек сам замерзал насмерть.
Когда стало понятно, что ничего хорошего ждать не приходится, мама сказала: «Данечка, когда будет поворот, нырни в кусты и делай вид, что ты писаешь». В подходящий момент мама подтолкнула Давида, и он скрылся в высоких кустах. Колонна медленно двигалась дальше. Вдруг раздался истошный возглас: «Конвоир, жиденка забыли!». Давида схватили, прикладом раздробили пальцы, бросили обратно в колонну. Ни мамы, ни папы уже не было видно. Помогли другие конвоируемые: спросили мальчика, как его зовут, и стали посылать информацию в разные стороны колонны. Оказалось, что родители далеко впереди. Несмотря на слабость, люди передавали малыша на руках друг другу, и так он воссоединился с семьей.
Мэр норвежского города Странд попросила местную церковь пятидесятников отказаться от использования традиционного рождественского украшения «Звезда Давида» из-за жалоб на то, что «оно слишком ассоциируется с Израилем и евреями».
В частности, Ирен Хенг Ласнис предложила заменить этот символ на «традиционную рождественскую звезду», отмечает издание Aftenbladet.
Христианская церковь приняла к сведению пожелание главы города, так как, по словам ее представителя, не хочет провоцировать конфликт.
Однако таким жестом властей довольны не все жители. Некоторые из них видят в этом инциденте политическую подоплеку, связанную с бойкотом Израиля.
В то время как большинство людей по праву считают Италию католической страной, в ее столице, Риме, проживает фактически старейшая еврейская община Европы.
Первые евреи, по всей вероятности, прибыли в этот город в качестве посланников Иуды Маккавея во II веке до новой эры. С тех пор евреи продолжали жить в Риме, иногда процветая, но чаще всего испытывая трудности, так как христианство стало доминирующей мировой религией, а действия той же испанской инквизиции сильно сказывались на жизни европейских евреев. На протяжении веков, однако, ни один исторический период не был более значимым для еврейской общины Рима, чем 315 лет, с 1555 по 1870 год, которые еврейский народ был вынужден провести в гетто.
Около 2000–3000 евреев проживали в Риме в 1555 году, когда папа Павел IV огородил гетто стенной. Большинство евреев недавно перебрались в Рим из Южной Италии из-за испанской инквизиции. Пораженный большим притоком евреев, которых он считал гражданами второго сорта, папа Павел IV решил отделить общину стеной.
Евреи жили в гетто в невероятной нищете и тесноте, которые всё усугублялись по мере того, как население гетто росло. К 1870 году, когда гетто было наконец-то отменено, община насчитывала около 7000–9000 евреев.
Кроме того, земля, на которой было построено гетто, – семь болотистых и затопленных акров земли – была одним из наихудших районов города.
Имя Освальда Руфайзена широко известно — из материалов дела «Руфайзен против министра внутренних дел Израиля» (которое в значительной мере определило юридические аспекты Закона о возвращении), из материалов о его последующей жизни в Израиле, из книги Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик».
Молодой польский еврей Шмуэль Аарон Руфайзен, добывший при нацистской оккупации документы на имя поляка Освальда Руфайзена, поступивший в полицию местечка Мир и дослужившийся до звания Kreiskommandant (коменданта округа), в итоге спас сотни людей, евреев и неевреев. Помимо романа Л. Улицкой о Руфайзене написаны еще две биографические книжки. В одной из них, авторства Нехамы Тек, кратко и не совсем так, как у Улицкой, изложен поразительный эпизод, который в подробном интервью 1946 г. описал один из информантов, находившийся в годы войны в мирском гетто и один из очень немногих хорошо знавший, кто такой «Освальд» на самом деле:
