Алексей С. Железнов. Странник и пришелец

Cамое длинное завещание принадлежит Томасу Джефферсону, одному из отцов-основателей Соединенных Штатов Америки. В документе, в котором политик распоряжался своим имуществом, частенько вклинивались и рассуждения об истории страны. В результате наследники Джефферсона получили право на наследство лишь при условии освобождения на свободу всех своих рабов. Но в 1925 году слава самого длинного завещания перешла к доселе никому не известной американской домохозяйке Федерике Кук. Оказалось, что она работала над своим прощальным документом на протяжении 20 лет. В итоге завещание оказалось настолько длинным (95940 слов), что те немногие, кто смог прочесть его до конца, заявляют, что это чтиво больше напоминает роман. Ведь за годы своего существования женщина успела нажить немало друзей и врагов, посвятив в своем труде каждому из них пару строк. Само собой завещание вслух прочтено не было, как обычно случается.

Самое обидное завещание. Им стал документ, составленный еще в средние века одним фермером. Мужчина завещал своей жене 100 ливров, а в случае ее повторного замужества сумма могла удвоиться. Фермер объяснял это тем, что будущему мужу такой сварливой женщины эти деньги наверняка понадобятся. Ситуация для будущего избранника усугублялась тем, что разводы в те времена были запрещены. Другой обидный документ такого рода принадлежит австралийцу Френсису Лорду. Все свое имущество он оставил благотворительным организациям, друзьям, не забыв и слуг. А вот жена было упомянута в конце списка. Ей Френсис завещал 1 шиллинг, чтобы она могла купить билет на трамвай и уехать куда-нибудь утопиться.

Самым исторически полезным завещанием стал документ, оставленный Уильямом Шекспиром. Писатель оказался настолько дотошным и мелочным, что оставил распоряжения по поводу всего своего имущества, в том числе и касательно мебели и обуви. В итоге документ оказался чуть ли не единственным неоспоримым документом, который доказывает существование Шекспира вообще.

Самое короткое завещание оставил один лондонский банкир. В нем содержалось всего три слова: "Я полностью разорен". Но вскоре этот рекорд пал. Лаконичный немец Карл Тауш вошел в историю с завещанием "Все - жене".

А вот самое неприличное завещание принадлежит сапожнику, что и неудивительно. Один житель Марселя составил завещание из 123 слов, при этом 94 из них оказались такими, что в приличном обществе их произносить попросту нельзя.

Точка отсчета. Современный сирийский режим, и, в более широком понимании, современная Сирия являются созданием Хафеза Асада. Его тридцатилетнее правление ( а также предшествующий этому период, на протяжении которого он пользовался внушительным влиянием) стерли всякое различие между государством и президентом. Фирменным знаком режима Асада была стабильность – стабильность, краху которой мы являемся свидетелями.

Режим был создан Асадом и подогнан под Асада. Хафез Асад был, и во многих смыслах, продолжает оставаться базой национальной идентификации. Он был единственным источником и фокусом реальной власти. Официально, он контролировал все ветви власти. Будучи генеральным секретарем БААС, обладавшей большинством в парламенте, он контролировал власть законодательную. Как президент, он контролировал власть исполнительную, и как главнокомандующий – армию, и, что еще более важно, разнообразные секретные службы.

Моделями сирийской политической механики были автократические режимы Восточной Европы, в особенности, Румыния эпохи Чаушеску. Аналогии видны в централизованном контроле лидера, терминологии культа личности, маргинальной роли партии, которой теоретически принадлежит власть, и доминирующей роли семьи лидера. Последнее в специфически сирийских условиях создавало впечатление жизни при монархии и привело к рождению термина репархия (джумлаха – от джумахирия – республика и мамлаха – монархия). Сам Асад признавался, что на него большее влияние оказал северокорейский Ким Чен Ир.

Идентификация президента с государством олицетворяется вездесущим культом личности, окружающим его особу. Роль “лидера” (каид) подчеркивается многочисленными слоганами, с детства вбивавшимися в голову. В качестве примера можно привести утверждение о том, что страна – “Сирия Асада” (Сурия аль-Асад). Титулы лидера являются любопытной смесью сталинистской терминологии и мусульманского подхалимства: “Вождь Марта” (каид аль-масира), “Вечный Лидер” (аль-каид аль-абд), “Строитель Сирии” (бани сурия), “Надежда Нации” (амаль аль-умма), “Хафез Чести” ( хафез – защитник), “Борец” (мунадил).

Его любят сравнивать с мусульманским средневековым мусульманским героем Салах ад-Дином (также, как и Саддама Хуссейна). Если верить сирийской прессе, Хафез Асад характеризовался следующими атрибутами: мудростью, мужеством, щедростью, гениальностью, способностью к сочувствию и государственной прозорливостью. Наиглавнейшим качеством Асада-старшего именуется его способность породить любовь и лояльность к собственной персоне в душе каждого сирийца. Асад также является “типично мусульманским вождем”, что особенно трудно переварить его суннитским подданным. Согласно постулатам государственной пропаганды, Асад –”верующий мусульманин, любящий Аллаха”. На мавзолее Асада высечена следующая цитата из Корана: “О ты, кто верует! Подчиняйся Аллаху и подчиняйся Пророку и подчиняйся власть имущим!”

Published on: Jun 10, 2015
10 июня 2000 года скончался Хафез Асад, основатель современной Сирии – той Сирии, которая разрушается на наших глазах. Для того, чтобы понять, что разрушается. необходимо понять, что было создано. Следующие три поста дают краткий обзор той истории, которой в свое время не слишком интересовались

Ситуация, сложившаяся в Сирии полна кровавой исторической иронии. Суннитские националисты не позволили алавитам создать собственное государство. Алавиты, вместо этого, забрали себе всю Сирию. Панарабизм, удобный инструмент, с помощью которого сунниты подчиняли себе меньшинства, стал инструментом, с помощью которого меньшинство подчинило себе суннитское большинство.