Мухаммед Али принимает английского посла в Александрии
В 1840 г. в Дамаске был инспирирован судебный процесс, вызвавший необычайно широкий резонанс в мире. В той или иной мере в процесс были вовлечены правительства европейских держав и США. Его инициаторами были прежде всего греческие монахи, затем французский консул Рати Ментон, человек весьма сомнительной репутации, ренегат, перешедший из христианства в ислам, известный рядом афер и других неблаговидных поступков. Его пособниками были столь же малопочтенные люди: Хана Бахари-бей; Мухаммед эль-Тели, шантажировавший ранее одного из богатых евреев Дамаска и угрожавший ему кровавым наветом, если еврей от него не откупится; араб-христианин Шибли-Аюб, уличенный в мошенничестве евреем и жаждавший свести с ним счеты.
Мухаммед Али, паша Египта, сумел выйти из-под власти османского султана Абдул-Меджида I и стал полновластным правителем не только Египта, но еще и Сирии, и Палестины, Ливана и Киликии. Притязания египетского паши на независимость из собственных интересов поддержал король Франции Луи-Филипп. Россия выступила на стороне султана в его борьбе с Мухаммедом Али. Что же касается Англии и Австрии, то они не сразу четко определили свою позицию в этом конфликте.
Еще недавно преследовавшиеся духовные братства восточных христиан, воспользовавшись новой ситуацией и политической нестабильностью, в свою очередь, обнаружили агрессивность.
В Дамаске жила довольно большая еврейская община, насчитывавшая около 20 тыс. человек. Застарелые межэтнические и межконфессиональные конфликты тлели столетиями, но в моменты политической нестабильности они разгорались и втягивали в себя огромные массы людей.
5 февраля 1840 года исчезли настоятель одного из монастырей острова Сардиния патер Томазо и его слуга. Томазо занимался денежными операциями, знахарством, оспопрививанием и другими делами, а потому посещал не только христианские, но и мусульманские и еврейские кварталы. Стало известно, что за несколько дней до исчезновения Томазо крупно повздорил с турком-погонщиком мулов, который в ответ на несдержанный, оскорбительный для мусульманина выпад поклялся убить гяура. При этой ссоре присутствовал турецкий купец, который также оказался готовым к незамедлительным действиям. Вскоре патер исчез. Монахи обратились за помощью к французскому консулу Рати Ментону, который ко всем своим «достоинствам» был еще и юдофобом. Ему сообщили, что незадолго до исчезновения Томазо и его слугу видели в еврейском квартале. Монахи тотчас же ухватились за версию причастности евреев к этому делу. Во-первых, в их среде традиционно был распространен фанатичный антисемитизм, который они отождествляли с христианским благочестием. Во-вторых, они понимали всю бесперспективность расследования версии ссоры патера с мусульманами в мусульманской стране. В-третьих, они могли теперь причислить новомученика, убиенного евреями, к лику святых. Рати Ментон также счел более удобной версию о причастности евреев, оставив без внимания и тот факт, что свидетель и участник стычки Томазо с погонщиком турецкий купец был найден повешенным.
Вали Дамаска Шериф-паша также примкнул к антиеврейской коалиции, поскольку нашлись свидетели, якобы видевшие, как патер со слугой входили в один из еврейских домов, откуда уже не вернулись. Никого не смутило, что свидетели не заслуживали доверия, что один из них был выпущен из тюрьмы, чтобы принять участие в «действе».
В связи с исчезновением Томазо и его слуги было сфабриковано традиционное обвинение в ритуальном убийстве, хотя до Пейсаха оставалось более двух месяцев и никто из обвинителей не мог бы сказать, как возможно было сохранять кровь в течение столь длительного времени. Однако для христианской и мусульманской черни доводы и рациональные обоснования вовсе не были нужны, а нужен был повод к погромам.
Арестованных евреев привели на допрос к французскому консулу, а затем расследованием занялся Шериф-паша. Вали приказал подвергнуть одного из арестованных, цирюльника, жестоким пыткам, вынудив его, в конце концов, оболгать нескольких именитых и богатых единоверцев: Давида Арари с сыновьями и братьями, Моисея Абулафью, Моисея Салоники и 80летнего старца Иосифа Ланиадо, которые были немедленно арестованы. На допросе они отвергли всякую причастность к исчезновению патера. Их начали избивать палками, но, опасаясь, что старики могут погибнуть до признания вины, дознаватели прибегли к другой пытке. Обвиняемых заставили 36 часов (по другим данным – 50 часов) стоять под конвоем без пищи, питья и сна. Но и этот метод дознания не дал желаемых результатов. Тогда по приказу консула Рати Ментона арестованных начали бить розгами. После 25-го удара они потеряли сознание. Их привели в чувство и продолжили избиение. Арестованные молчали. Шериф-паша взял в заложники более 60 еврейских детей от трех до десяти лет. Детей заперли без пищи и воды, рассчитывая, что матери, доведенные до отчаяния их плачем и криками, дадут ложные, но необходимые истязателям показания. И все же, несмотря на невыносимые муки, матери не смогли подтвердить позорящие их соседей лживые измышления. Одна из женщин, не выдержав, приняла ислам вместе с дочерью. Взбешенный неудачей следствия Шериф-паша грозил отрубить головы многим евреям, если не отыщется патер.
Убежденный в виновности арестованных без всяких доказательств Шериф-паша с вооруженным отрядом отправился в еврейский квартал, где приказал разрушить дом Давида Арари, чтобы отыскать труп или же какие-либо следы преступления. Такой же участи подверглись дома других обвиняемых. Нашелся еще один свидетель – юноша-еврей, видевший, как незадолго до исчезновения патер вошел в лавку турецкого купца, и осмелился рассказать об этом паше. Но его показания не захотели расследовать. Мало того, Рати Ментон и его секретарь Боден приказали жестоко избить молодого человека. В ту же ночь он погиб.
Зато к расследованию Рати Ментон счел нужным привлечь слугу Давида Арари турка Мурада эль-Фалата. Турка жестоко избили, но он не смог ничего сказать против своего хозяина. Тогда за дело взялся уголовник Мухаммед эль-Тели. Угрозами жесточайших пыток и даже убийства он убедил слугу дать показание, что по приказанию своего хозяина Мурад убил Томазо в присутствии всех остальных обвиняемых. Цирюльника-еврея вынудили подтвердить сфабрикованное обвинение. Изувеченных пытками обвиняемых Рати Ментон отправил к набережной канала, куда якобы были выброшены кости и череп убиенных.
Нашли обломок какой-то кости и лоскут. Христиане-врачи сочли кость человеческой, а в лоскуте признали обрывок шапки патера. Таким образом, добыли и вещественные доказательства. Семеро обвиняемых были вновь допрошены с применением пыток. От них требовали показать, где они спрятали бутылки с кровью убитого, приготовленную якобы для празднования Пейсаха. От пыток престарелый Иосиф Ланиадо скончался, а Моисей Абулафия, чтобы спастись от новых истязаний, принял ислам. Остальные под пыткой показали все, что от них требовали. Люди совершенно отупели от мук и молили о смерти. Но их признания не устроили французского консула. Рати Ментон требовал вещественных доказательств, т. е. бутылки с кровью, а их-то обвиняемые при всем желании не могли предъявить: где можно взять то, чего нет? Новые пытки привели лишь к тому, что арестованные отказались от своих прежних показаний.
В начале марта к следствию были привлечены новые жертвы. Среди них богатый торговец Фархи, молодой Исаак Леви Пичиото и Арон Стамбули. Еще раньше тюремному заключению и пыткам были подвергнуты трое дамасских раввинов: Яков Антери, Соломон и Азария Халфины.
Из всех, кого еще разыскивали по делу об убийстве патера, удалось найти лишь двоих: Рафаила Фархи, пользовавшегося неприкосновенностью, так как он был консулом, и Пичиото, племянника генерального консула в Алеппо. Его дядя был возведен в дворянское достоинство австрийским императором за особые заслуги. Полагаясь на свое австрийское подданство и экстерриториальность, Пичиото остался в Дамаске, остальные сумели скрыться. Одного из них, Меира Фархи, все же обнаружили, арестовали и подвергли пытке.
К этому времени были найдены новые кости. Впоследствии эксперты доказали, что добытые кости – бараньи. Тем не менее Рати Ментон успел и их приобщить к делу в качестве улики, а монахи объявили их священными.
Пичиото мог держаться свободнее других арестованных, поскольку находился под защитой австрийского консула, а тот не одобрял ни затеянного процесса, ни методов ведения следствия. Поэтому Пичиото открыто обличал Рати Ментона в изуверстве. Подобный процесс мог иметь место при несомненном попустительстве европейских дипломатов. Первым среди них потерял терпение австрийский консул Мерлато. Он выступил с осуждением безумных средневековых методов дознания и фанатизма черни. За это он сам подвергся нападкам и угрозам взбешенных толп христиан и мусульман. А Рати Ментон не терял даром времени, добывая все новые улики и предъявляя новые обвинения. Он приказал перевести на арабский язык насквозь лживую юдофобскую книгу Лучио Ферайо, которую ему услужливо вручили монахи. Автор этого сочинения, ссылаясь на Талмуд, в котором он мало что понял, утверждал, что евреи убивают христианских детей, оскверняют просфоры и что христианская кровь им якобы позволяет творить чудеса. Арабский перевод книги был передан Шерифу-паше для «просвещения» мусульманского населения. Многие турки, наблюдавшие способы следствия и дознания местных властей, покачивали головами, но безмолвствовали.
По окончании следственных процедур Рати Ментон пришел к заключению, что все арестованные и подвергнутые пыткам евреи виновны в убийстве патера Томазо. Оставшихся в живых после пыток людей приговорили обезглавить. За утверждением приговора Шериф-паша обратился к правителю Египта Мухаммеду Али.
Почти в то же время аналогичные обвинения были предъявлены евреям, жившим на острове Родос, который тогда тоже входил в состав Османской империи.
Все началось с того, что повесился десятилетний мальчик, сын греческого крестьянина. Христиане тотчас же заявили, что мальчика убили евреи. Европейские консулы потребовали от вали Юсуфа-паши начать строжайшее следствие по этому делу. Две гречанки дали показания, что мальчик шел следом за одним родосским евреем. Этого было достаточно. Тот, на кого они показали, был арестован, брошен в тюрьму и подвергнут пыткам за отпирательство. Несчастного подвергали страшным средневековым пыткам. Железной проволокой прокололи крылья носа. Все это происходило рядом с цивилизованной Европой, при попустительстве, если не прямом соучастии, консулов Англии, Франции, Швеции. В истязаниях арестованного не принимал участия (к истязаниям не имел отношения) только австрийский консул. От обвиняемого добивались признания в том, что он убил ребенка, чтобы доставить его кровь главному раввину Стамбула.
Подобные процессы обычно затевались, чтобы уничтожить местные еврейские общины физически, либо изгнать их. Как это ни покажется странным, гонения христиан на евреев усилились после торжественного провозглашения равенства всех османских подданных, независимо от этнической и религиозной принадлежности, в Гюльханейском хатт-и-шерифе 1839 года. Указ декларировал полную безопасность жизни, сохранение чести, неприкосновенность имущества всех подданных, упорядочение способов распределения и взимания налогов; установление новых правил набора солдат в армию и сроков их службы (раньше служили только мусульмане, а иноверцы платили налог). Конечно, от равноправия на бумаге до фактического равенства было еще очень далеко.
И вот вслед за указом султана разразились ожесточенные межэтнические и межконфессиональные конфликты.
Процесс в Дамаске подходил к концу. Антиеврейские процессы вызвали взрыв бесчинств фанатичной черни, на что и рассчитывали их инициаторы. В Джабаре близ Дамаска толпа разгромила синагогу, изорвала свитки Торы. В Бейруте погром был предотвращен лишь вмешательством голландского консула Лаурилы и прусского дипломата Зазона.
Религиозный фанатизм, традиционная юдофобия огромных масс людей, а также постоянный раздрай в Европе, противоборство политических интересов и целей – все это затрудняло какую-либо действенную помощь жертвам.
Во французских газетах был опубликован отчет о дамасском деле. В нем содержался набор обычных клеветнических измышлений против евреев и хвала сыскным способностям Рати Ментона. Иррациональная ненависть грозила захлестнуть и европейских евреев.
Многие это поняли. Нашлись в Европе мужественные и умные евреи, решившиеся встать на пути бурлившего ненавистью потока. Одним из них был Адольф Кремье, одаренный оратор, занимавший должность вице-президента центральной консистории. Он направил в правительство запрос о том, насколько точны полученные по дамасскому делу сведения. Один из министров ответил ему, что никаких известий он якобы не получал, что мало соответствовало истине. Кремье начал сопоставлять дошедшие до него факты и пытался распутать хитросплетения «блюстителей местной фемиды».
Французские и английские евреи включились в борьбу за освобождение своих единоверцев на Востоке. В их числе были Ротшильды и Моисей Монтефиоре. 21 апреля собрание представителей еврейских общин составило обращение к правительствам Англии, Франции, Австрии с ходатайством о прекращении произвола в Дамаске. 1 мая Кремье получил аудиенцию у Луи-Филиппа, а депутация английских евреев была принята лордом Пальмерстоном.
Луи-Филипп сослался на незнание всех обстоятельств дела, но все же в Дамаск послали вице-консула с заданием разобраться в деле и составить отчет. Для Рати Ментона не составило большого труда обвести его вокруг пальца.
Лорд Пальмерстон принял действенное участие в дамасском деле. Рассмотрев представленные ему материалы абсурдных судебных процессов в Дамаске и на Родосе, он дал английскому послу в Стамбуле и консулу в Александрии широкие полномочия для защиты жертв произвола местных властей. Содействие евреям, приговоренным к казни, начал оказывать и австрийский кабинет. Отчет австрийского консула Мерлато о бесчинствах в Дамаске попал к Меттерниху и в ряд газет, что возымело действие и повлияло на позицию некоторых европейских политиков. Меттерних дал указание своим агентам в Египте и Сирии помочь евреям. Большую роль в переломе хода дела сыграли Ротшильды.
В результате стамбульских переговоров удалось добиться пересмотра судебных решений, принятых на острове Родос. Несмотря на преграды и всякого рода запреты, представители еврейской общины острова сумели пробраться в Стамбул, куда в это же время прибыл Натаниэль Ротшильд. В результате ходатайства султан Абдул-Меджид ферманом от 27 июля 1840 года распорядился отправить с Родоса в столицу трех примасов от греческого населения в качестве стороны обвинения и столько же представителей еврейской общины в качестве стороны защиты. Судебная коллегия под председательством Ризата-бея расследовала представленные доказательства. Евреи, огульно обвинявшиеся в ритуальном убийстве греческого мальчика, были оправданы. Юсуф-паша лишился должности. Арестованные и подвергнутые пыткам люди получили право требовать возмещения за причиненный им физический и моральный ущерб от лиц, инициировавших процесс, в том числе от некоторых европейских консулов. С начала мая до конца июля родосское дело было закончено.
Что касается дамасского процесса, то Мухаммед Али всячески тянул с его пересмотром, вопреки обещанию, которое он дал австрийскому генеральному консулу Лаурину. Французский генеральный консул Кашле также оказывал давление на пашу, но с другой целью. При этом австрийский консул, следуя указаниям Меттерниха, пытался открыть ему глаза на интриги французов. Лаурин убедил евреев Александрии направить Мухаммеду Али послание с разъяснением сути дела. В нем говорилось:
«Иудейская религия существует тысячелетия. Ни в одной из наших священных книг нет ни одного слова, которое могло бы послужить поводом к столь бесчеловечным деяниям и столь же бесчеловечным наветам. Позор тем, кто верит в подобную клевету. Евреи питают отвращение к крови. Их нормы на этот счет доведены до крайности…В Дамаске в ходу такие ужасные пытки, каких нет во всем мире. Общеизвестны примеры, когда признания обвиняемых впоследствии были опровергнуты. Большое число еврейских младенцев было уморено голодом и погибло в темнице. Вот какое правосудие применяется к нашему народу в Дамаске. Мы не просим о сострадании к нашим единоверцам, мы взываем к справедливости, свойственной Вашему высочеству».
Мухаммед Али находился в весьма сложном положении и вовсе не хотел ссоры с Австрией. В конфликте с султаном он нуждался в поддержке столь влиятельной тогда европейской державы, а потому ходатайство Меттерниха все же возымело действие. Мухаммед Али учредил особую комиссию из консулов Англии, Австрии, России и Пруссии для нового расследования дамасского дела, на этот раз в соответствии с европейским судопроизводством, значительно отличавшимся от мусульманского.
Уголовное мусульманское право до его модернизации во второй половине XIX в. и даже позднее носило следы остаточных норм патриархального традиционного права. Шариат узаконил кровную месть. Понятие о преступлении не было столь разработано и развито, как в европейских кодексах, в основе которых лежали нормы римского права.
Выкуп за убийство по мусульманскому праву (если ближайшие наследники убитого согласны простить убийцу за денежный выкуп), подлежащий уплате в течение трех лет, взыскивался не только с имущества убийцы, но и с имущества кровных и единокровных его родственников и даже его товарищей по корпорации. Если убийца был неизвестен, то жители деревни, квартала или дома, равно как и владелец земли, на которой был найден труп, отвечали за убийство. Вот почему Рати Ментон и его подручные всеми мыслимыми и немыслимыми способами пытались найти хоть что-нибудь, что было бы можно выдать за останки патера в еврейском квартале.
Консулы отправили в Дамаск представителей для беспристрастного допроса свидетелей на месте. Шериф-паша получил предписание прекратить пытки заключенных и всякое преследование евреев. Для предотвращения бесчинств разнузданных толп христиан в Дамаск было прислано 800 солдат. Четыре вышеназванных консула, назначенных верховными судьями, обратились в Вену с ходатайством об откомандировании в Дамаск четырех немецких судей – знатоков европейского уголовного судопроизводства для повторного расследования столь запутанного местными властями дела.
А тем временем разворачивалась скрываемая от посторонних политическая борьба французского короля Луи-Филиппа с небезызвестным Тьером, занимавшим пост премьер-министра. Тьер, стремившийся обеспечить себе большинство в парламенте, должен был заигрывать с довольно влиятельной в палате пэров клерикальной партией. Строгое расследование происшедшего в Дамаске и обнародование происков Рати Ментона вредило не только клерикалам, но и собственной репутации премьера. И без того для Франции стало позором, что именно ее консул был отстранен от нового расследования. К тому же у Тьера были не самые лучшие отношения с Ротшильдом, активно вмешавшимся в дамасское дело. Да и не был французский премьер хоть сколько-нибудь озабочен зверствами, которым подвергали евреев в Дамаске, и тем, что позорное обвинение обрекало тысячи евреев всего мира на новые преследования. Французский генеральный консул в Александрии Кашле получил от Тьера инструкцию всячески препятствовать возобновлению расследования. Интриги Тьера возымели действие, и ход дела был приостановлен. Однако и французские евреи сумели консолидироваться и в жесткой форме предъявили Тьеру запрос, в котором говорилось:
«…Консул Франции допустил применение пыток, и это в то время, когда французский народ показал пример не только равенства людей перед законом, но и равноправия религий… Мало того, он сам прибегнул к пыткам и поддержал палачей паши». Тьеру пришлось защищаться и оправдываться. Хотя его увертки были не слишком убедительны, но, тем не менее, палата депутатов не поддержала призыва к отставке премьера. Тьер говорил о чрезмерном влиянии евреев в Европе. Клерикальные партии Франции, Италии, Бельгии были едины в попытках приостановить разоблачение дамасского процесса. В Италии ни одна статья об истиной роли Рати Ментона не была допущена к публикации. Но во многих странах даже от крещеных евреев требовали свидетельства того, что евреи, державшиеся веры отцов, не причастны к преступлению, в котором их обвиняли.
Некоторые из них произнесли клятву на распятии о ложности всех подобных обвинений. Но были и такие, которые сочли нужным промолчать из своекорыстных побуждений.
Защищать своих единоверцев в Дамаске английские евреи поручили Кремье и Монтефиоре. Комитет из наиболее авторитетных людей объявил премию в тысячу фунтов стерлингов тому, кто найдет истинных убийц Томазо и его слуги.
В отличие от французского парламента, нижняя палата парламента Англии поддержала действия в защиту евреев Дамаска. В выступлениях членов парламента говорилось, что «единственным мотивом ужасающих жестокостей является вымогательство денег».
Джеймс Ротшильд пожертвовал значительные суммы в пользу ограбленных и нищих евреев Дамаска, а также в пользу тех, кто тратился на расследование.
Перед отъездом на Восток Монтефиоре был принят королевой Викторией, предоставившей ему место на казенном пароходе.
Были примеры и людской низости. Некий доктор Филиберт обратился к парижскому дому Ротшильдов с таким предложением: если ему дадут определенную сумму денег, он будет размещать в европейских газетах статьи в пользу дамасских евреев; в противном случае он распространит сведения в ущерб им. Такой циничный шантаж был отвергнут. Но упомянутый субъект и ему подобные действительно залили страницы ряда газет потоками клеветнической грязи.
Против истязания евреев Дамаска высказались российский император и представитель правительства США. Политический пасьянс тем временем сложился так, что Англия, Россия, Австрия и Пруссия пришли к соглашению вернуть Египет и Сирию под власть султана. Эта договоренность совпала по времени с прибытием в Каир Кремье и Монтефиоре. На аудиенции у Мухаммеда Али прибывшие получили уклончивый ответ, хотя прием был радушным. Паша затягивал дело, колеблясь и не зная, на какую (или на какие) из держав сделать ставку. Ему не хотелось ссориться ни с Англией, ни с Австрией, ни с Тьером, который не хотел провала своего консула. Колебания Мухаммеда Али продолжались три недели. Кремье предложил желавшим поддержать его европейским консулам подать коллективное требование освободить из заключения оставшихся в живых дамасских узников.
Мухаммед Али узнал о готовящемся дипломатическом демарше девяти консулов и счел более приемлемым для себя опередить его. 28 августа он отправил в Дамаск приказ о немедленном освобождении всех узников. Однако в бочке меда оказалась ложка дегтя. Копия приказа на турецком языке содержала фразу о том, что Монтефиоре и Кремье просили о помиловании евреев, что означало бы подтверждение их виновности. Кремье немедленно отправился к паше. Он разъяснил ему, что «помилование» кладет пятно на репутацию обвиняемых и на всех евреев, и тем самым оправдывает Рати Ментона и палачей-монахов. Мухаммед Али согласился заменить это слово на другие, означавшие «свободу и спокойствие». Получив ферман, Шериф-паша 6 сентября был вынужден освободить узников без ведома Рати Ментона, ибо гнева Мухаммеда Али он опасался много больше. Семеро заключенных были так изувечены, что остались инвалидами. Четверо погибли от пыток. Перед тюрьмой собрались не только евреи, но и множество турок. Все они сопровождали освобожденных к синагоге, где евреи благодарили Г-спода за обретенную свободу и жизнь.
Шестеро бежавших от расправы евреев смогли вернуться в свои дома. При столь неожиданном повороте дела выяснилось, что не все именитые мусульмане города были солидарны с монахами и Рати Ментоном. Но кого до глубины души обрадовала весть об оправдании дамасских евреев, так это еврейские общины Европы и Азии. Вскоре после военного поражения от войск европейской коалиции Мухаммед Али был вынужден возвратить султану Сирию и Крит. Ему пришлось подчиниться многим условиям Порты: платить ежегодную дань султану, отказаться от строительства военных кораблей без особого разрешения, а также от прежней возможности жаловать чин генерала в своих частях. Он обязан был выполнять постановления и предписания Порты, но должность свою мог передать по наследству.
Тьер потерял должность премьера. Шериф-паша еще до прихода турецких войск в Дамаск был доставлен в Каир, где его обезглавили, как утверждалось, за измену.
Постоянно соперничавшие и враждовавшие между собой христианские иерархи – армянский и сирийский епископы, а также наместник греческого патриарха, – объединившиеся было против евреев, теперь чувствовали себя униженными и жаловались своим духовным начальникам на грубые оскорбления и дурное поведение евреев. Но поезд ушел, и ветер подул в другую сторону.
Чтобы избежать новых подобных эксцессов, Монтефиоре отправился в Стамбул, где его хорошо приняли. Вместе с несколькими именитыми евреями столицы он получил аудиенцию у султана. 6 ноября был обнародован ферман, который должен был защитить османских евреев от клеветы и преследований. Но, как будет видно дальше, не защитил. В нем говорилось: «Долгое время существовал предрассудок, будто евреи приносят человеческие жертвы и будто им нужна кровь для празднования Пасхи. Вследствие такого кровавого навета дамасских и родосских евреев подвергли пыткам. Лживость предъявленных им обвинений была доказана. Религиозные книги евреев расследовались беспристрастными и сведущими людьми. Экспертиза показала, что евреям строжайше запрещено употребление даже крови животных, а тем более – человеческой. Мы не можем допустить, чтобы впредь евреев пытали и преследовали. Согласно Гюльханейскому хатт-и-шерифу 1839 года они пользуются всеми правами, как и другие народы Османской империи».
Дамасская трагедия сплотила прежде слабо связанные общины евреев Европы и Востока. Последние убедились воочию, как преуспели их европейские единоверцы благодаря своей образованности, каким влиянием в европейских странах они пользуются, тогда как в восточных обществах евреи вынуждены унижаться на каждом шагу. Упадок еврейских общин Востока непосредственно был связан с упадком османского государства и всех мусульманских стран, где они находились. Кремье задумал изменить положение еврейских общин хотя бы в Александрии и Каире. Он указал им на их теперешний упадок и напомнил им об их былом блеске и богатстве. Он говорил о необходимости открыть современные школы, где еврейские дети могли бы постигать не только основы иудаизма и еврейскую письменность, но и получить современное образование во всех областях знания. Местные общины были очень бедны. Двенадцать семей имели достаток, а двести жили в полной нищете. По инициативе местного раввина и при поддержке нескольких местных и европейских богатых людей 4 октября были открыты две школы – для мальчиков и для девочек. Позднее такие школы появились в других городах османского государства. Но клеветнические нападки на евреев в разных странах Европы и Азии продолжались и в ХIХ, и в ХХ столетиях.
Ирма Фадеева
Journal information