Его книги иллюстрировал Марк Шагал, но выходили они в основном в Европе. Советской власти нужен был заздравный реализм, а не тонкий символизм, тем более на идиш. Сначала Дер Нистера просто не печатали, чуть позже – за участие в ЕАК и призывы открыть в Биробиджане еврейские школы – сослали в лагеря.

Этот удивительный писатель выбрал себе псевдоним «Дер Нистер», что значит «Скрытый». Именно это понятие во многом определило и его жизнь, и смерть, и даже посмертную историю. Только в августе этого года на территории Минерального лагеря в Коми нашли могилу Дер Нистера – общепризнанного специалистами, но мало известного широкому читателю классика идишиской литературы. Настоящее имя Дер Нистреа – Пинхас Каганович, место его захоронения оставалось неизвестным больше 60 лет.

Пинхас Каганович родился в 1884 году в Бердичеве – «еврейском Париже», городе с уникальной атмосферой, суматошной и иногда анекдотичной, но одновременно мистической и полной экзотики. Вот как скажет впоследствии писатель о родном городе в своём самом значительном произведении – романе «Семья Машбер»: «…в городе стали появляться и праведники, приехавшие издалека, прославленные, знатные и по происхождению, и по своим делам – такие, к которым приверженцы обычно сами едут на дом… Но сейчас, когда большинство людей живет в нужде, праведники решили сами отправиться к своим почитателям в расчете на то, что хотя сумма, получаемая от каждого, сама по себе ничтожна, дающих найдется много, а "денежка денежку родит"… Понаехали люди из далеких краев и стран, какие-то странные посланцы, прибывшие из странных мест – из Иерусалима и Цфата, из Турции и Йемена, из Персии, Алжира, Марокко… Одни с навороченными белыми шалями на голове, другие в овчинных малахаях, все – в длиннополых до земли кафтанах, с вьющимися, длинными, спускающимися чуть ли не до пояса пейсами, иные – с бритыми головами и с усами. Все говорили на каком-то искаженном древнееврейском языке, вроде арамейского, вызывавшем у жителей города смешанное чувство страха и уважения».

Этот дыхание странности и инородности вместе с уважением к материальному и бытовому сохранится во всех произведениях Дер Нистера. Семья Кагановичей была хасидской, религиозной, но не чуждавшейся светского образования. Жили они в достатке: отец, Менахем-Мендл, успешно торговал копчёной рыбой. Это позволило не оставить детей без образования – причём каждый был сам волен решать, будет ли это религиозное или светское образование. Самый старший из братьев Арон, весьма повлиявший на Пинхаса, примкнул к брацлавским хасидам. Младший же брат Мотл увлёкся искусством, учился на скульптора в Киеве, а впоследствии уехал в Париж и прославился там под именем Макс Каганович в основном как коллекционер – в честь него назван один из залов музея Д'Орсэ. Сестра Хана получила высшее образование и работала врачом в Киеве.

В Киев, скрываясь от призыва в армию, переехал в 1905-ом и Пинхас. В Киеве и Житомире он прожил 12 лет, прячась под чужими именами. Такой образ жизни, по-видимому, отчасти и навёл его на выбор псевдонима. Однако в псевдониме содержится и намёк на «скрытых», не объявивших о себе хасидских цадиках. То есть своим уже добровольно выбранным именем писатель Дер Нистер сообщает миру о нерасторжимой связи с иудейской мистикой.

В это время Пинхас преподаёт иврит детям и пробует себя в литературе. Первые литературные опыты он также пишет на древнееврейском, но довольно скоро переходит на идиш. Тогда и происходит одновременно и сближение, и размежевание Дер Нистера с будущими классиками идишиской литературы – Давидом Бергельсоном, Нахманом Майзелем и Львом Квитко. Литература на идише в начале ХХ века следовала интенции, заданной, пожалуй, Шолом-Алейхемом, то есть была очень реалистической, ориентированной на массового читателя, «понятной». Дер Нистеру же оказались ближе неоромантизм и модернизм – с их подчёркнутой эстетикой и усложнением языка, мистическими мотивами, неявной связью сюжетных событий.

В 1912 году Дер Нистер женился на учительнице Рохл Зилберберг, через год у них родилась дочь Ходл. А в начале Первой мировой войны писатель получил работу в лесной промышленности и тем самым обеспечил себе освобождение от службы в армии. Наконец-то можно было больше не скрываться. К 1920 году Дер Нистер перебрался в Москву, где какое-то время работал в еврейском детском доме в Малаховке с Марком Шагалом. Впрочем, это не первое пересечение писателя и художника – тремя годами раньше вышла книга историй для детей, написанных Дер Нистером и иллюстрированных Шагалом.

Однако и работа с детьми, и литературные успехи – а у Дер Нистера уже вышло несколько книг стихов и малой прозы – не спасают писателя и его семью от бедности. В поисках лучшей доли Дер Нистер, уже, кажется, привыкший к участи скитальца, переезжает сначала в Литву, а потом – в Берлин, где у него рождается сын Иосиф. В Германии вышла одна из самых значительных работ Дер Нистера – двухтомник фантастических историй «Гедахт», наследующий традиции Гофмана. Также в Берлине писатель вел несколько еврейских культурных проектов вместе с Давидом Бергельсоном.

С 1924 по 1926 годы Дер Нистер работал в советском торговом представительстве в Гамбурге, а затем и вовсе решил вернуться в Советский Союз. Вообще, всю жизнь писатель был скорее лоялен к советской власти, но она, увы, не ответила ему взаимностью – идеологическая травля началась почти сразу после переезда. Герои первых мистических историй Дер Нистера не теряли головы даже в самых невероятных обстоятельствах, и такая позиция импонировала просоветским критикам, они находили в ней «революционный дух». Однако в 1929 году вышел рассказ Дер Нистера «Под забором» – и там в путаной, туманной, символистской атмосфере вполне ясно читались описания удушающей советской действительности, невыносимого давления. В итоге кампанию по обвинению в мелкобуржуазности, антипролетарских настроениях и неуместном мистицизме Дер Нистера начал главный редактор газеты «Дер Эмес» Моисей Литваков, а подхватило множество других.

Рассказы Дер Нистера перестали печатать, он лишился возможности заработков как автор художественной прозы и впал в совсем уж неслыханную бедность. В это время он существовал в основном благодаря поддержке брата Макса, а также публикациям переводов и репортажей, причём ремесло советского журналиста его совсем не радовало.

Одновременно писатель осознал, что писать, как раньше, он не только не может, но и сам больше не хочет. Символизм исчерпал себя для него. Так что обращение к реализму было для Дер Нистера не только вынужденным, оно соответствовало и его внутренним художественным задачам. Однако и здесь Дер Нистер искал свой путь – говоря о мире реальном, он считал важным сохранить ощущение зыбкости атмосферы, мистики, поэтичности. Так родилась грандиозная сага «Семья Машбер» – о почти волшебном городе, который писатель срисовал с родного Бердичева, такого, каким он запомнился ему с детства.

Сначала судьба романа складывалась весьма успешно. Первая часть его вышла в 1939 году, была тепло встречена критикой, а гонорар за книгу составил 25 тысяч рублей, что по тем временам было весьма достойно. Тогда Дер Нистер написал вторую часть «Семьи Машбер», которая вышла в 1941 году в Вильнюсе, но из-за войны почти весь тираж был вскоре уничтожен. В окончательной редакции первая и вторая части романа вышли в Нью-Йорке в 1943 и 1948 годах. Вторую часть романа писатель посвятил дочери Ходл, которая умерла от голода во время блокады Ленинграда.

Существует точка зрения, что была написана и третья часть «Семьи Машбер», о чём Дер Нистер упоминал в письмах. Если это и так, то она погибла, не дойдя до издателей. На русском роман в двух частях был издан только в 2010 году, хотя перевёл его Михаил Шамбадал ещё при советской власти. Работу над «Семьёй Машбер» Дер Нистер продолжал и в эвакуации в Ташкенте. Одновременно он написал ряд очерков о судьбе польских евреев во время идущей войны, причём говорил он в них не только об ужасах уничтожения, но и о героической борьбе жертв.

После войны Дер Нистер со своей второй женой, Леной Сигаловской, бывшей актрисой еврейских театров, вернулся в Москву. Гонения на еврейскую культуру уже начались, но пока они не столь явственны, и писатель, хоть снова и лишается возможности публикаций и сильно бедствует, ещё не догадывается о грядущем ужасе. К идее создания еврейской республики в Биробиджане он отнёсся с доверчивым энтузиазмом, тогда было ещё непонятно, что это готовится очередной этап чудовищного сталинского переселения народов. В 1947 году Дер Нистер отправился туда, чтобы написать серию очерков. В Биробиджане он агитировал переселенцев подать ходатайство, чтобы преподавание в школах велось на идише. Это и послужило причиной для обвинения писателя в антисоветском национализме. В отличие от членов Еврейского антифашистского комитета, к которому Дер Нистер был близок, его не расстреляли. «Скрытому» мистику, мечтателю и романтику «повезло» – в 1949-м его «всего лишь» сослали в лагерь в Коми на 10 лет. Однако десять лет в лагере пожилой, измученный бедностью писатель не протянул. В 1950 году он умер.