Первоначально это были греческие пророчества, циркулировавшие на Востоке и рассказывавшие о Последнем Императоре – византийском императоре Константинополя. Но в VIII веке Псевдо-Мефодия перевели на латынь в Париже, а в X веке Tiburtina была включена францисканским монахом Адсоном в трактат об Антихристе. Обе работы широко распространились и пользовались большим влиянием. Следует предположить, что когда Император Судного Дня занял свое место в эсхатологических фантазиях Запада, он прекратил быть византийцем. С точки зрения Европы, византийский император был фигурой слишком туманной и далекой. С другой стороны, люди сумели себя убедить в том, после того, как Каролинги получили императорский титул, именно Запад стал возрожденным Римом. Пустота, оставшаяся после свержения последнего императора Запада через три столетия была заполнена, и самым блестящим образом в Риме, в соборе Св. Петра в Рождество 800 года, когда Карл Великий, король франков и лангобардов был коронован в качестве императора римлян. И потому стало возможным вообразить, что Императором Судного Дня станет западный монарх – и эта ситуация сохранилась несмотря даже на то, что Шарлемань не оставил за собой имперской территории. И на той части домейнов Каролингов, что превратились во Францию, и на той, что стали Германией, люди продолжали мечтать о великом императоре, что поднимется среди них, и который исполнит Пророчества Сивиллы.
К концу XI века, когда идеи крестового похода окончательно оформились, эти фантазии стали неотложными и настоятельными. За несколько лет до первого крестового похода Бенцо, епископ Альбы, предсказал, что царствующий германский король и римский император Генрих IV завоюет Византию, разобьет неверных и пойдет походом на Иерусалим. Там он встретит и повергнет Антихриста, и оттуда он будет править империей, простирающейся во все концы света. Эти слова исходили от политически ориентированного епископа, горячего сторонника своего императора в борьбе с папством, и потому их не стоит принимать за чистую монету. Но когда через некоторое время пауперы, в царившей тогда лихорадочной атмосфере, собрались на крестовый поход, древнее Пророчество Сивиллы приобрело новый динамизм. Как пренебрежительно заметил один ученый аббат, благодаря фальшивым пророкам народ был полон историями о восставшем из могилы Карле Великом – воскресшем, ради того, чтобы возглавить крестовый поход.
Вокруг внушительной фигуры Шарлеманя образовалась большая масса фольклора. Его видели в качестве героического воителя Христа, неутомимого защитника христианства против исламских полчищ, а со второй половины XI века практически все и повсеместно верили в то, что однажды он возглавлял крестовый поход на Иерусалим, обратил в бегство неверных и вернул в город изгнанных оттуда христиан. Некоторые хронисты повествовали о том, как крестоносцы в 1096 году шли по дороге, построенной с этой целью Карлом Великим.
Более того, широко распространилось верование о том, что император не умер, но заснул – и спит или в своей гробнице в Аахене, или в пещере в какой-то горе, до того времени, когда пробьет его час и он вернется в мир людей. Для популярных проповедников – охотников за рекрутами на крестовые походы было нетрудно соединить подобные легенды с Пророчеством Сивиллы. Так простой народ склоняли к вере в то, что Шарлемань, великий император, очнется из забытья, разгромит мощь ислама и начнется Эра Благоденствия, предшествующую Концу. Превратился ли Carolus redivivus, благодаря работе пророков, также и короля нищих, защитника бедноты, подобного королю тафуров, коий, хотя бы и без единого гроша стал “высшим из высших”, и получил, в качестве дара, сам Иерусалим? Мы этого не знаем, но бедняки могли, без всякого сомнения, превратить спящего императора из Псевдо-Мефодия, согласно своим желаниям и мечтам, в спасителя, который аннигилирует неверных и придет на помощь и поднимет самых униженных.
В деле реализации самых глубоких мечтаний пауперов император был совершенно необходим. Император Судного Дня виделся не просто в качестве фантома восставшего из гроба Шарлеманя, но в качестве реального человека среди живых лидеров крестового похода. Этот имидж гиганта в разные времена проецировался на Готфрида Бульонского, на Раймонда де Сен-Жиль, графа Тулузского, на кавалера из Нормандии, позднее превратившегося в короля тафуров. Есть свидетельства того, что вдохновитель безумных еврейских погромов и резни в городах вдоль Рейна, Эмико (Эммерих) , граф Ленингена навязывал себя своим последователям в качестве императора Судного Дня. Он был феодальным бароном известным своей свирепостью, но принял крест после нескольких видений Господа. В один день к нему явился посланник Христа – и запечатлел на его плоти знак – без всякого сомнения, традиционный знак богоизбранности, крест между или на одной из лопаток.
Этот знак нес также Шарлемань, и должен был нести Император Последних Дней. Эмико утверждал, что эта печать – доказательство того, что его ведет к победе сам Христос, что придет время, и корона будет возложена ему на голову, и что эта коронация пройдет в Южной Италии, во владениях византийского императора. Что все это могло означать – кроме того, что мелкий германский землевладелец принял на себя ту роль, которую епископ Бенцо предопределил для императора Генриха IV, и решил стать эсхатологическим императором, объединившим Восточную и Западную империи, с тем, чтобы затем пойти маршем на Иерусалим?
В реальности экспедиция Эмико закончилась совершенно бесславно. Его орды пауперов – немцы, французы, фламандцы и лотарингцы не достигли Малой Азии. Они были разгромлены венграми, и Эмико в одиночестве вернулся домой. Несмотря на это, вокруг его фигуры установилась аура сверхъестественного. Через много лет после того, как он был убит в 1117 году, народ все еще верил, что он все еще находится живет в некоем измененном состоянии в горе близ Вормса. Его якобы видели во главе вооруженной банды, выходившей из горы. Эта легенда демонстрирует, как народное воображение превратило и его в спящего героя, ждущего своего дня, чтобы выйти из горы.
Что касается второго крестового похода – ни у кого не было никаких сомнений о том, кто является идеальным кандидатом на роль Императора Конца Света. Если в первом крестовом походе не принимал участия ни один европейский монарх, то столетие спустя, когда Папа Евгений призвал идти на помощь королевству Иерусалимскому, Луи VII Французский откликнулся с энтузиазмом. Он принес клятву крестоносца в Рождество 1145 в аббатстве Сен-Дени, среди сцен великого народного энтузиазма. Уже с начала XII века циркулировали новые версии Tiburtina, в которых предвещалось, что король Франции будет править и Западной империей, и Византией, и станет Императором Последних Дней, возложив корону и скипетр на Голгофу. Совершенно естественно, что на волне народного энтузиазма пророчество применили к Луи VII. Одновременно пророк по имени Рудольф проповедовал великую резню евреев. Распространялось странное зашифрованное предсказание, из которого можно было понять только одно – Луи завоюет и Константинополь, и “”Вавилон”, и всю империю Малой Азии. Это – масштабная эсхатологическая программа – ибо завоевание “Вавилона”, по Пророчеству Сивиллы была мистической столицы неверных, логовом демонов и родиной Антихриста, дьявольской противоположностью Святому Городу Иерусалиму. По завершении этих подвигов Луи должен был стать Констансом, Императором Судного Дня.
Norman Cohn. The Pursuit of the Millennium: Revolutionary Millenarians and Mystical Anarchists of the Middle Ages, 1970
https://postskriptum.org/2021/06/22/kohn-3/
Journal information