Моше Арох был призван на службу в августе 1971 г. прошёл курс боевых санитаров («Курс Ховшим Кравиим»). Был направлен в 403-й дивизион «Эяль» артиллерийских войск. Дивизион входил в состав 209-го регулярного артполка 252-й регулярной дивизии «Уцват Синай». По штату того времени артполк включал 5 дивизионов (3 САУ калибра 155 мм и 2 самоходных миномётов, один калибра 120 мм, второй – 160 мм). Из них регулярными были 3, все 155-мм САУ: «Эяль», «Шфифон» и «Решеф». На 1973 г. «Эяль» имел САУ L-33, в то время как два других дивизиона – САУ М-50.
АОИ построила на Синае две защищённые артиллерийские позиции – каждая включала батарею (4 ствола) 155-мм буксируемых орудий М-50 в двух двухорудийных полукапонирах каждая. Позиции эти называли «Наварон», «Северный Наварон» находился напротив Порт-Саида в ОП «Будапешт» («Маоз Будапешт»), а «Южный Наварон» – напротив Суэца в ОП «Мавдед» («Таоз Мавдед» или «Таоз Наварон Дроми»). Регулярные дивизионы 209-го артполка обычно несли службу следующим образом: один на севере, 2 батареи САУ и 1 «спешенная» в «Будапешт»; один в центре, 3 батареи САУ; один на юге, 2 батареи САУ и 1 «спешенная» в «Мавдед».
Так получилось, что Моше Арох провёл большую часть службы в «Будапешт». Война на истощение уже закончилась и до октября 1973 г. служба на Синае была тихой, почти без происшествий. Это позволило Моше регулярно выходить на различные курсы Медицинских войск и к Войне Судного дня он был санитаром очень высокой квалификации.
Так получилось, что Моше Арох провёл большую часть службы в «Будапешт». Война на истощение уже закончилась и до октября 1973 г. служба на Синае была тихой, почти без происшествий. Это позволило Моше регулярно выходить на различные курсы Медицинских войск и к Войне Судного дня он был санитаром очень высокой квалификации.
До Судного дня 1973 г. (05/06.10.73 дивизион «Эяль» был на учениях в районе Рефедим). Утром 06.10.73 получил приказ выдвинуться к каналу. Война началась в 14:00 и застала дивизион в районе Таса. Колона дивизиона попала под удар египетской авиации, таким образом Моше столкнулся с убитыми и раненными и начал оказывать медицинскую помощь уже в первые минуты войны. Вскоре дивизионный медпункт (ТААГАД) оставил дивизион – артиллерия работала из тыла, а медпомощь была нужна передовым частям.
Бомбардировка в первый день войны была не последним случаем, когда Моше попадал под обстрел. В одну из ночей к ТААГАД подъехал БТР АОИ и солдат спросил, что они там делают. Ему ответили: это ТААГАД, ждём поступления раненных. Солдат сказал, что между ними и египтянами никого нет, БТР попал в засаду и противник наступает. Вскоре начался обстрел, ТААГАД с трудом успел эвакуироваться в Таса. Как выяснилось, речь шла о небольшой группе египетских коммандос. Подразделение парашютистов прочесало местность и уничтожило засаду. ТААГАД вернулся в прежнюю точку.
По словам Моше, на войне погибли 6 его близких друзей, правда не поясняется, идёт ли речь о медиках, персонале «Эяль» или тех, кого он знал ещё до службы. Боялся он один раз – в той самой бомбардировке впервые минуты войны. Далее всю войну шла непрерывная работа с раненными, как минимум двое умерли у него на руках. Только за первые 11 дней боёв ТААГАД, где служил Моше, оказал помощь боле 200 раненным, и это не считая тех, кто был доставлен уже мёртвым или скончался от ран. Среди прочего, ТААГАД занимался раненным 79-го батальона 14-й брт бр в ходе боёв за «Китайскую ферму», батальона, который был почти что стёрт в ходе этого боя.
Важным был вопрос принятия решений по сортировке раненных – кому оказывают помощь в первую очередь. Быстро стало ясно, что в случае большого числа раненных нет смысла оказывать помощь умирающим. Также санитаров в тот период не учили помогать контуженных взрывной волной, т.е. тех, кто не имел открытых ран. Решения были тяжелейшими, но их приходилось делать. Были и технические трудности, например нехватка воды. В некоторых случаях раны приходилось промывать из инфузий.
Была ещё одна проблема, которую не учили на курсах, – боевая психологическая травма. Почти после каждого египетского артобстрела или бомбардировки на ТААГАД доставляли солдат с этим синдромом и санитары затруднялись что-либо сделать. Они кричали на этих солдат: «Ваши друзья там погибают, а вам типа страшно?» – но это не помогало. Эти солдаты походили на восковые фигуры – не двигались, по долгу оставаясь в том положении, как их уложили или усадили.
Моше всегда хотел стать врачом, но именно война окончательно укрепила его выбор в этой области. В ТААГАД был врач, делавший срочные операции в полевых условиях. Это был молодой врач, но он произвёл на Моше колоссальное впечатление своими знаниями и техникой работы и стал примером для подражания. Кстати, ещё до войны во время отпусков Моше подрабатывал в больнице «Тель а-Шомер», исполняя функции медбрата.
Путь во врачи также был непрост. Моше не прошёл собеседование. После демобилизации уехал изучать медицину в Италию. Но после 3 или 4 лет его отец более не мог платить за учёбу. Моше сделал перерыв, работал водителем, маляром, занимался гериатрическим уходом. Накопил денег, вернулся к учёбе и успешно её закончил.
У войны было ещё одно влияние: по собственному выбору Моше всегда работает в отделениях с наиболее интенсивной работой – интенсивной терапии («Типуль Нимрац») и неотложной помощи («Миюн»). Сейчас ему 68 лет, но он продолжает работу. Причём обычно его рабочий день длится с 08:30 утра и до 21:00.
[источники]Бомбардировка в первый день войны была не последним случаем, когда Моше попадал под обстрел. В одну из ночей к ТААГАД подъехал БТР АОИ и солдат спросил, что они там делают. Ему ответили: это ТААГАД, ждём поступления раненных. Солдат сказал, что между ними и египтянами никого нет, БТР попал в засаду и противник наступает. Вскоре начался обстрел, ТААГАД с трудом успел эвакуироваться в Таса. Как выяснилось, речь шла о небольшой группе египетских коммандос. Подразделение парашютистов прочесало местность и уничтожило засаду. ТААГАД вернулся в прежнюю точку.
По словам Моше, на войне погибли 6 его близких друзей, правда не поясняется, идёт ли речь о медиках, персонале «Эяль» или тех, кого он знал ещё до службы. Боялся он один раз – в той самой бомбардировке впервые минуты войны. Далее всю войну шла непрерывная работа с раненными, как минимум двое умерли у него на руках. Только за первые 11 дней боёв ТААГАД, где служил Моше, оказал помощь боле 200 раненным, и это не считая тех, кто был доставлен уже мёртвым или скончался от ран. Среди прочего, ТААГАД занимался раненным 79-го батальона 14-й брт бр в ходе боёв за «Китайскую ферму», батальона, который был почти что стёрт в ходе этого боя.
Важным был вопрос принятия решений по сортировке раненных – кому оказывают помощь в первую очередь. Быстро стало ясно, что в случае большого числа раненных нет смысла оказывать помощь умирающим. Также санитаров в тот период не учили помогать контуженных взрывной волной, т.е. тех, кто не имел открытых ран. Решения были тяжелейшими, но их приходилось делать. Были и технические трудности, например нехватка воды. В некоторых случаях раны приходилось промывать из инфузий.
Была ещё одна проблема, которую не учили на курсах, – боевая психологическая травма. Почти после каждого египетского артобстрела или бомбардировки на ТААГАД доставляли солдат с этим синдромом и санитары затруднялись что-либо сделать. Они кричали на этих солдат: «Ваши друзья там погибают, а вам типа страшно?» – но это не помогало. Эти солдаты походили на восковые фигуры – не двигались, по долгу оставаясь в том положении, как их уложили или усадили.
Моше всегда хотел стать врачом, но именно война окончательно укрепила его выбор в этой области. В ТААГАД был врач, делавший срочные операции в полевых условиях. Это был молодой врач, но он произвёл на Моше колоссальное впечатление своими знаниями и техникой работы и стал примером для подражания. Кстати, ещё до войны во время отпусков Моше подрабатывал в больнице «Тель а-Шомер», исполняя функции медбрата.
Путь во врачи также был непрост. Моше не прошёл собеседование. После демобилизации уехал изучать медицину в Италию. Но после 3 или 4 лет его отец более не мог платить за учёбу. Моше сделал перерыв, работал водителем, маляром, занимался гериатрическим уходом. Накопил денег, вернулся к учёбе и успешно её закончил.
У войны было ещё одно влияние: по собственному выбору Моше всегда работает в отделениях с наиболее интенсивной работой – интенсивной терапии («Типуль Нимрац») и неотложной помощи («Миюн»). Сейчас ему 68 лет, но он продолжает работу. Причём обычно его рабочий день длится с 08:30 утра и до 21:00.
Journal information