
Так получилось, что Моше Арох провёл большую часть службы в «Будапешт». Война на истощение уже закончилась и до октября 1973 г. служба на Синае была тихой, почти без происшествий. Это позволило Моше регулярно выходить на различные курсы Медицинских войск и к Войне Судного дня он был санитаром очень высокой квалификации.
Бомбардировка в первый день войны была не последним случаем, когда Моше попадал под обстрел. В одну из ночей к ТААГАД подъехал БТР АОИ и солдат спросил, что они там делают. Ему ответили: это ТААГАД, ждём поступления раненных. Солдат сказал, что между ними и египтянами никого нет, БТР попал в засаду и противник наступает. Вскоре начался обстрел, ТААГАД с трудом успел эвакуироваться в Таса. Как выяснилось, речь шла о небольшой группе египетских коммандос. Подразделение парашютистов прочесало местность и уничтожило засаду. ТААГАД вернулся в прежнюю точку.
По словам Моше, на войне погибли 6 его близких друзей, правда не поясняется, идёт ли речь о медиках, персонале «Эяль» или тех, кого он знал ещё до службы. Боялся он один раз – в той самой бомбардировке впервые минуты войны. Далее всю войну шла непрерывная работа с раненными, как минимум двое умерли у него на руках. Только за первые 11 дней боёв ТААГАД, где служил Моше, оказал помощь боле 200 раненным, и это не считая тех, кто был доставлен уже мёртвым или скончался от ран. Среди прочего, ТААГАД занимался раненным 79-го батальона 14-й брт бр в ходе боёв за «Китайскую ферму», батальона, который был почти что стёрт в ходе этого боя.
Важным был вопрос принятия решений по сортировке раненных – кому оказывают помощь в первую очередь. Быстро стало ясно, что в случае большого числа раненных нет смысла оказывать помощь умирающим. Также санитаров в тот период не учили помогать контуженных взрывной волной, т.е. тех, кто не имел открытых ран. Решения были тяжелейшими, но их приходилось делать. Были и технические трудности, например нехватка воды. В некоторых случаях раны приходилось промывать из инфузий.
Была ещё одна проблема, которую не учили на курсах, – боевая психологическая травма. Почти после каждого египетского артобстрела или бомбардировки на ТААГАД доставляли солдат с этим синдромом и санитары затруднялись что-либо сделать. Они кричали на этих солдат: «Ваши друзья там погибают, а вам типа страшно?» – но это не помогало. Эти солдаты походили на восковые фигуры – не двигались, по долгу оставаясь в том положении, как их уложили или усадили.
Моше всегда хотел стать врачом, но именно война окончательно укрепила его выбор в этой области. В ТААГАД был врач, делавший срочные операции в полевых условиях. Это был молодой врач, но он произвёл на Моше колоссальное впечатление своими знаниями и техникой работы и стал примером для подражания. Кстати, ещё до войны во время отпусков Моше подрабатывал в больнице «Тель а-Шомер», исполняя функции медбрата.
Путь во врачи также был непрост. Моше не прошёл собеседование. После демобилизации уехал изучать медицину в Италию. Но после 3 или 4 лет его отец более не мог платить за учёбу. Моше сделал перерыв, работал водителем, маляром, занимался гериатрическим уходом. Накопил денег, вернулся к учёбе и успешно её закончил.
У войны было ещё одно влияние: по собственному выбору Моше всегда работает в отделениях с наиболее интенсивной работой – интенсивной терапии («Типуль Нимрац») и неотложной помощи («Миюн»). Сейчас ему 68 лет, но он продолжает работу. Причём обычно его рабочий день длится с 08:30 утра и до 21:00.











Journal information